Утенок пришел к нам из книжки о Простодурсене, попавшей мне в руки позапрошлой зимой. Маша была в садике, а я в обнимку с полугодовалой Улей весь день валялась под одеялом, не в силах оторваться от простых и обыденных чудес Приречной страны. Чем дальше я читала, тем очевиднее становилось, что, увы, с Машей читать эту книгу еще очень и очень рано. (Кстати, этой зимой Простодурсен, думаю, уже будет нам в самый раз.) Но поделиться очень хотелось, и я использовала старый добрый пересказ с картинками, который первые два года был нашим единственным способом знакомства с книгами.

Больше всего Маше понравился Утенок. Как он говорил «кля-кля» и сидел у Простодурсена в кармане.

«Вот бы и у меня завелось яйцо с утенком», – мечтательно прошептала Маша, засыпая, и этим, сама того не ведая, запустила механизм чуда.

На следующий день я зачем-то зашла в магазин канцтоваров, и на глаза мне попалась коробочка с волшебным яйцом.

«Положите на ночь в воду, и утром вылупится утенок», ‒ гласила инструкция.

«О!» ‒ подумала я.

Конечно, Маша пришла в восторг. Тут же позвонила папе, бабушке и любимой воспитательнице и, захлебываясь, сообщила, что у нее «завелось яйцо». По пути из садика домой она успела рассказать об этом всем продавщицам и старушкам у подъезда. И конечно, дома каждую минуту бегала проверять, не треснула ли скорлупа... Но все это было еще не чудо, а обычный детский восторг по поводу новой игрушки.

Чудо пришло вечером, в потемках, на грани между сном и явью. И с тех пор оно чаще всего выбирает именно это время, чтоб напомнить о себе. Когда свет был выключен, и все, наконец, затихли, и я сама уже начала засыпать, в тишине вдруг раздался замирающий Машин голос: «Мама! Там в яйце кто-то шевелится...»

В этом голосе звучало такое сильное чувство, что мне стало не по себе. Прямо скажем, стало стыдно от того, что я уже не способна вот так переживать жизнь. Как чудо. И даже немного завидно.

До сих пор не могу найти ему названия, этому чувству, для себя я обозначаю его с помощью швейцеровского «благоговения перед жизнью», но это за неимением более точных слов. Это тоже был восторг, но уже совсем другой. Необыденный, чистый восторг соприкосновения с чудом.

Утром сквозь сон я услышала, как босые пятки протопали на кухню, где на подоконнике в баночке из-под детского пюре жило Яйцо. Еле разлепив глаза, я глянула на часы: до звонка будильника оставалось еще сорок минут, а раннее пробуждение никогда не входило в Машины привычки. В следующую секунду сон слетел не только с меня, но и наверняка и со всех соседей.

«Мама! Я вижу лапки! Я вижу клювик! Мама! Это утенок! ААА!» – вопила Маша. Утенок был голый, скользкий, дико уродливый ‒ и от этого весьма правдоподобный.

«Можно мне его подержать?» – замирая, попросила Маша.

Надо было видеть, с какой трепетной осторожностью моя бурная девочка, в чьих руках ломаются даже стулья, взяла в ладонь этого крохотного мокрого уродца... Утенок, свесив большую голову, меланхолично глядел в пол.

«Слишком тонкая шея», – отметила я про себя, заранее холодея от мысли, что утенок может не выдержать Машины восторги.

«Мама, смотри, – прошептала Маша, – он первый раз видит пол...»

Разумеется, в то утро утенок, сидя у Маши в кармане, отправился с нею в садик. По пути она спешила передать ему свое знание о мире: «Смотри, это забор, он железный, его нельзя лизать зимой. А это асфальт, он твердый, на него больно падать».

Она говорила с такой нежной заботой, совершенно для нее несвойственной, что я просто ушам своим не верила. Неужели это Маша? Человек, который выражает свои чувства исключительно скачками и воплями?

Слушая, как она разговаривает с утенком, я вдруг поняла, что Маша будет хорошей мамой.

А еще, что она на самом деле очень внимательно относится к своей недавно родившейся сестре. До этого Маша никак не проявляла своих чувств к Уле, а я была озабочена только тем, чтобы Маша в своих бурных играх ненароком ее не затоптала.

И вдруг этот скользкий, невероятно гадкий новорожденный утенок стал ключом к нежности, таившейся под спудом.

«Мама, ведь он, как Уля, – сказала Маша, подтверждая мою догадку. – Он все в мире видит в первый раз! А я ему объясняю...»

Дальше в нашей истории с утенком было еще много всего: он терялся, Маша спасала его от злых мальчишек, кормила, укладывала спать и так далее. Но главное уже случилось ‒ тогда, когда он, мокрый и противный, сидел у Маши в кармане, а она грела его рукой и рассказывала, что асфальт твердый…

Хотя нет, еще об одном событии все же стоит рассказать. Однажды ночью я проснулась кормить Улю и увидела ужасное. Утенок, который спал, естественно, у Маши в кулачке, упал на пол. И лежит у кровати. А чуть поодаль лежит его голова...

К утру я успела свалять из шерсти нового утенка и, подложив его Маше, рухнула на кровать. Маша все поняла правильно. Через полчаса она растолкала меня со словами: «Смотри, мой утенок уже подрос, у него появился пушок!»

Я выдохнула. А Маша вдруг добавила: «Глазки у него теперь совсем как у игрушки».

И только тут до меня дошло, что Маша считает утенка живым.

Вскоре это подтвердилось. Мы ходили на встречу с Настей Орловой. Настя спросила, у кого какие животные есть дома.

‒ Утенок! – гордо выкрикнула Маша, перекрывая голоса владельцев банальных котят и хомячков.

‒ Утенок? ‒ изумилась Настя и вопросительно поглядела на меня.

‒ Игрушечный, ‒ произнесла я одними губами.

‒ Нет! Настоящий!!! – гневно подскочила Маша.

‒ Конечно, настоящий! – хором воскликнули мы с Настей.

Не знаю, чем закончить эту историю, потому что она еще продолжается. Можно, например, вспомнить Даниила Андреева, который считал, что любовь ребенка к любимой игрушке не может исчезнуть бесследно, и даже утверждал, будто из нее рождаются и приходят в мир новые души. Не знаю насчет новых душ, но в наших душах благодаря этой любви Маши к утенку точно родилось что-то новое и важное.

А еще я иногда спрашиваю себя, было бы чудо, если бы я просто рассказала Маше о том, как из яйца вылупился утенок? Или если бы пересказала похожий эпизод из какой-нибудь другой книжки? Мне почему-то кажется, что нет. Искра, зажегшая всю эту историю, вылетела именно из «Простодурсена»...

А ведь нам еще только предстоит его прочитать!

Наталья Ключарева