Дракон, даже маленький, даже беззубый – все равно дракон. Все равно в нем есть «внутренняя связь» с «настоящими» драконами.

Иными словами, дракон – это своеобразный символ страха. А прирученный дракон – символ страха преодоленного.

В книжке Джулии Дональдсон «Зог» действует целое «стадо» драконов. Поначалу мы встречаемся с драконами во всей их дикой красе: они разных размеров, с клыками, когтями, чешуйчатыми крыльями и прочими «подробностями».

Но драконы эти выглядят необычайно яркими и нарядными. Просто какой-то карнавал драконов – так что у читателя сразу рождается ощущение праздника. И ожидание не обманывается: история, рассказанная Джулией Дональдсон, и есть история карнавальная, где привычное распределение ролей, привычные сюжетные ходы перевернуты с ног на голову.

Драконы учатся в школе, и это сразу делает их роднее человеку шести-семи лет. Учебные дисциплины у них, понятное дело, специфические: полеты, рычание, испускание огня и –важнейший предмет – похищение принцесс. Драконы стараются, как первоклассники.

А больше всех учеников старался рыжий Зог:
За звездочку отличника боролся он как мог.

(В этой «звездочке отличника», скорее всего, отозвались понятные многим из нас иронично-ностальгические воспоминания переводчика Марины Бородицкой о собственном советском детстве. Интересно, а какой «оригинальный» символ в ходу у современных англичан?) Но старательный Зог, желающий заработать звездочку отличника, постоянно терпит неудачу. И прослыть бы ему хроническим двоечником, если бы не «волшебный помощник». Вот тут и начинаются авторская игра в перевертыши, придающая повествованию юмористический колорит.

В роли «волшебного помощника» Зога выступает милая, сообразительная, заботливая девочка. Ситуация, с точки зрения сказочных правил, вывернутая наизнанку. Девочка становится настоящим другом дракону. Девочка лечит его, подбадривает и помогает решить нерешаемые задачи. Девочка в сказке Джулии Дональдсон – это образцовая девочка, всем девочкам девочка, апофеоз девочки. И она к тому же оказывается принцессой. Выясняется это не сразу, а в нужный момент – т.е. тогда, когда от Зога требуется украсть принцессу. И принцесса любезно соглашается быть украденной. Точнее, сама предлагает дракону этот вариант. И в результате приручает всех драконов. (Или, если смотреть в корень, всех в себя влюбляет.)

Но драконы оказываются перед ужасной задачей: они изучают «сраженье, бой, войну», потому что Зогу нужно сразиться за принцессу с рыцарем.
Вроде бы, сказочная правда должна быть на стороне рыцаря. Ведь рядом с принцессой полагается быть именно рыцарю, а не дракону. Но рыцаря зовут Лоботряс, что явно подтачивает его героический имидж. И как-то невозможно желать ему безоговорочной победы. Однако битва вот-вот разразится… Как пресекает ее самая «правильная» в мире девочка? Она кричит:
«…Вы оба дураки!
Кругом и так ожоги, кровь, порезы, синяки…»

Далее выясняется, что девочка уже придумала выход из тупиковой ситуации. Она решила стать доктором! И любовный треугольник на глазах у восхищенного читателя преобразуется в бригаду «перелетных врачей».

А как еще может преобразоваться подобная история в детской сюжетной игре? Играли в войну, а потом без всякого перехода стали играть в больницу. Просто класс! И логика абсолютно понятная. Кроме того, эта сказка – наглядное выражение заветной мечты.

Если ты мальчик, то наверняка отождествляешься с драконом. Вот с этим самым Зогом, который все время во что-нибудь врезается и что-нибудь себе ломает-разбивает. И, конечно же, ты хочешь, чтобы никто из окружающих не заметил твоей неудачи и тем более твоих слез. А с другой стороны, у тебя есть мечта (заветная, даже запретная), чтобы в такой момент появился кто-то добрый и заботливый (девочка), и утешил тебя (незаметно для всех), и понял бы, и помог заполучить желанную звездочку.

А если ты девочка, то тебе, конечно, ужас как хочется оказаться на месте спасительницы Зога, которая к тому же оказывается принцессой. Раз – и оказывается! Да еще может приручить (как уже говорилось – влюбить в себя) всех остальных драконов. Да еще – чтобы за тебя хотели драться! Но не подрались бы (ты же хорошая девочка!), а стали бы вместе с тобой лечить людей.

Более счастливую сказку с более оптимистичным концом трудно придумать.

И этого брызжущего разноцветного счастья на единицу книжной площади так много, что она совершенно скрывает тонкую авторскую иронию по поводу такой избыточности.

Маленький ребенок – четырехлетний и даже пятилетний – воспримет сюжет один к одному и получит огромное удовольствие. Такое редкое удовлетворение от чтения, когда книга написана так, как бы ты сам желал написать.

Иронию, наверное, способен ощутить младший школьник, лет этак после восьми. Но, думаю, и для него эгоистическое желание насладиться мелодраматизмом истории окажется превыше тонкостей авторской задумки.

Остаются взрослые. Они могут позволить себе более сложные чувства. Особенно, когда будут читать эту книжку ребенку в сотый раз.

Марина Аромштам