И тут «Нигма» переиздала «Вокруг света в восемьдесят дней» с иллюстрациями Петра Любаева, то есть с непривычно яркими для книг Жюля Верна картинками. Там еще и карта на форзацах, и шрифт крупный, а в заставках перед каждой главой земной шар нарисован по-разному, в зависимости от того, где в этой главе происходит действие. (Признаюсь, я этого не заметила, мне Ира показала.)

Листая книгу, дочь воодушевилась: «Это кто? А это? А где Паспарту? А Белинда? Это Фикс?!» Образы-то на иллюстрациях совсем другие, чем в мультфильме. Ответы мои были намеренно невнятны, и Ира взялась за книжку с энтузиазмом, но почти сразу увязла. «В доме номер семь на Сэвил-роу, Берлингтон-Гарденс, – в том самом доме, где в 1814 году умер Шеридан, – в 1872 году проживал Филеас Фогг, эсквайр; хотя этот человек всячески старался не привлекать к себе внимания, он слыл одним из наиболее оригинальных и примечательных членов лондонского Реформ-клуба. Таким образом, одного из самых знаменитых ораторов, украшавших Англию своим талантом, сменил упомянутый Филеас Фогг». Следующий абзац начинается со сравнения Фогга с Байроном, ‒ и кто скажет, что это легко читать, пусть первый бросит в меня камень. Пояснений и сносок в этом издании нет (впрочем, не факт, что они бы спасли). Дальше больше ‒ восхитительный абзац на полстраницы, где перечисляется, кем не был Филеас Фогг.

Перечисление Ира осилила. Ее поддерживало воспоминание о том, как она справилась со всеми подсчетами мистера Дарлинга в «Питере Пэне» и, продравшись через них, проглотила историю Вэнди и остальных почти не отрываясь. Но там награда за читательское терпение была велика, а тут главную интригу дочь уже знала, и антураж скорее мешал. Медленный сложный язык, слишком много имен и названий, через которые приходится пробираться, чтобы потом все равно ничего не понять... Мы договорились, что будем читать по очереди, и отправились на поиски Филеаса Фогга, чтобы разобраться, откуда он такой в мультфильме взялся и какой он в книге. Сравнивать, следить, как менялся сюжет, было интересно. Интересно было следить по карте, как герои перемещаются, и очень поддерживали картинки: немедленно появились любимые, к которым Ира не раз возвращалась. При некоторой своей лубочности, они оказались неожиданно близки детскому восприятию.

На рисунках Петра Любаева Фикс больше похож на злодея, чем на излишне ретивого полицейского. Чего стоит одна сцена в курильне, где он опаивает и одурманивает Паспарту! Для ребенка Фикс тоже злодей, который мешает честным людям, не верит им, сам их обманывает и преследует.

Среди американских приключений героев Иру больше всего впечатлили встреча с бизонами и поезд, которому нужно практически перелететь через реку, потому что мост может обрушиться. На картинке ‒ огромный бизон на первом плане (в «кадр» целиком не влезла даже голова), к нему приближается маленький поезд. А как передать, что поезд почти летит? Две трети листа занимает хищная птица, летящая над ним, за ней — словно след в воздухе (так в мультфильмах и на детских рисунках изображают быстрое движение), перья летят, что, видимо, должно символизировать скорость и рушащийся мост. Именно символизировать: рисунки здесь – статичные и яркие знаки, они не передают ни движения, ни пространства, ни объема.

Рисунок Любаева может и не соответствовать тексту (что Ира немедленно отмечала, есть для нее определенный азарт в том, чтобы поймать взрослого на неточности). Скажем, если по книге у Паспарту в цирке шестифутовый бамбуковый нос, то художник изображает скромный карнавальный нос раз в десять поменьше, зато компенсирует такое умаление образа, заставляя Паспарту подраться с Фиксом прямо в ярком цирковом наряде, что тоже не соответствует тексту.

На обложке герои изображены сидящими на слоне, миссис Ауда склонила головку на плечо мистеру Фоггу ‒ что по сюжету на тот момент невозможно, зато сразу перекидывает мостик к мультфильму, где любовная линия выведена на первый план.

В австралийском мультсериале Фогг существует, чтобы жениться на Белинде, а главная его роль – предугадывать ловушки Фикса и рассказывать о тех местах, где они все оказываются. Книга, может, потому и оказывается не столь увлекательна, что козней почти нет, а главный герой мало смотрит по сторонам. Фогг «пересекает чудесную долину Ганга, даже не подумав ею полюбоваться», красоты природы и архитектуры в его план не входят. Вслед за ним, читая и слушая, Ира тоже мало смотрела по сторонам, во многом упуская историко-географическую часть романа.

Что касается психологической стороны, то больше всего ее покорили взаимоотношения Паспарту и Фикса, этих врагов-союзников, и отдельные внезапные всплески человечности Фогга. В числе любимых фраз: «А ведь вы, оказывается, человек с сердцем!» – «Иногда. Когда у меня есть время». Среди любимых эпизодов – тот, когда Фогг с точностью автомата ударил злосчастного сыщика.

В мультфильме Фогг вполне человечен, Ира все время вспоминала, как дружески он там обращается к Паспарту. В книге контраст между эмоциональным Паспарту и потрясающе хладнокровным Фоггом значительно сильнее. Этот Фогг – хорошо отлаженная машина, и его флегматичность в итоге, кажется, распространилась и на мою порывистую дочь. Когда в шаге от победы Фикс все-таки арестовал Фогга, ее интерес к истории не только не возрос, а как будто даже упал: в чтении наступил перерыв, и к последним главам Ира вернулась далеко не сразу. «Этого в мультфильме не было. Интересно, как он выкрутится?» – сказала я однажды. «Так ведь выкрутится», – неожиданно флегматично ответила дочь. Впрочем, затем она быстро сама дочитала роман до конца, тут-то ее и насмешило, что Фиксу досталось от Фогга.

Пожалуй, предварительное знакомство с сюжетом тут сослужило плохую службу: интерес был, откладывать книжку совсем Ира не хотела, но его приходилось поддерживать, и странные яркие иллюстрации играли в этом не последнюю роль. С другой стороны, «так ведь выкрутится» – сигнал о том, что читатель подрос, историй с предсказуемым счастливым исходом для него уже маловато.

Дарья Маркова