Иллюстрации в «Звездной карусели» черно-белые. Даже не просто черно-белые, а скорее черно-черно-белые ‒ так уверенно и ярко там присутствует черный цвет. Такое не часто случается в детских книгах. В нашей домашней коллекции это только, пожалуй, «Сказки для тех, кому еще нет трех лет» Эжена Ионеско с иллюстрациями Александра Райхштейна и старая «самокатовская» книга «Простая бандероль» Брюно Хейтца: иллюстрации в ней – условно-грубоватые линогравюры, цветные, но черный цвет там явно самый главный, ведь это цвет главного героя. А еще «Петя и волк» Сергея Прокофьева с иллюстрациями Франца Хаакена, в ней все герои, нарисованные тонкими белыми штрихами, живут на черном фоне.

В «Звездной карусели» цвет, кроме обложки, есть только на трех разворотах с изображением карты звездного неба, на титульном листе и на форзацах. Остальное – черно-белый и бело-черный космический мир.

Открыли мы книгу с Левой, и дальше я не переставала удивляться.

Сначала тому, как Лева, который обычно соглашается на стихи только после некоторых уговоров и предъявления супер-иллюстраций, а также какой-нибудь близкой ему темы (что-нибудь типа барабана, сабель, битвы и тому подобного), мгновенно влюбился в эту книгу и постоянно просил «еще, ну пожалуйста, еще!».

А там никаких особых битв нет, сплошные созвездия, уютная история про Большую и Малую медведиц и кашу в ковшах, кот-звездочет, Млечный путь.

Потом я удивлялась тому, как бесстрашный боец с воображаемыми черепашками ниндзя и супергероями искренне пугался нарисованного дракона – в книге несколько раз заходит речь о созвездии Дракона, и он у Стацинского такой, что действительно можно испугаться: слепит своими глазами-звездами, устрашает острой разинутой пастью с раздвоенным языком. Он изгибается на черном фоне, занимает весь разворот ‒ в общем, изображен именно таким, как его описал Сапгир: «Старый сказочный Дракон».

А когда мы дошли до стихотворения «По секрету», мне было очень интересно, как мальчик 2010 года рождения отреагирует на такую, на мой взгляд, советскую тему:

Я знаю –
Все на свете
Дети
Мечтают
Полететь
В ракете.

Оказалось, что с 1964 года в мальчишеских мечтах мало что изменилось, и Лева с восторгом читал на ракетах, взмывающих ввысь, о том, какой именно класс в них летит (там есть и первоклассники, и второклассники, разные), рассматривал довольные или удивленные рожицы детей и тоже мечтал быть школьником, летящим в ракете.

Последнее мое удивление случилось на последнем стихотворении, «Будущим космонавтам». Оно заканчивается так:

Был первым
В космосе
Гагарин,
Вторым – Титов…
А ты?
Каким по счету будешь ты?

Тут почему-то Лева, обычно такой боевой и шустрый, Лева, которого просто невозможно поставить в тупик (он против самого Бармалея готов сражаться, призвав на помощь Человека-Паука, и из него неостановимо сыплются бесконечные варианты «а я тогда!.. а тогда!..»), притих и сказал негромко: «Последним».

И я подумала, что, возможно, так получилось именно потому, что эта книга замечательно передает ощущение Космоса как чего-то манящего и пугающего одновременно.

Юлия Тризна