Начальная картина болезни всем знакома, за сотню лет мало что изменилось: девочка лежит в кровати, доктор осматривает ее, а потом что-то обсуждает с мамой «серьезно и долго». Слушатели с первых строк притихли и хмурятся, проникнувшись атмосферой рассказа. Они очень внимательны и к тексту, и к иллюстрациям. По тому, как художник изобразил персонажей, сразу заключают: «Это очень старая книжка». Но переживания героев вполне понятны сегодняшнему читателю уже с пяти-шести лет. Лишь изредка что-то приходится уточнять. Например, эпизод с папой:

«Папа ходит быстро из угла в угол и все курит, курит. Иногда он приходит в детскую, садится на край постельки и тихо поглаживает Надины ноги. Потом вдруг встает и отходит к окну. Он что-то насвистывает, глядя на улицу, но плечи у него трясутся…»

Дети гадают: «Может, ему холодно? Страшно? Он смеется?» – но дальше сам Куприн объясняет причину трясущихся папиных плеч: «Затем он торопливо прикладывает платок к одному глазу, к другому и, точно рассердившись, уходит к себе в кабинет», – слушатели понимают, что даже взрослые сильные мужчины иногда плачут...

Рассказ полон динамично сменяющихся эмоциональных эпизодов. Дети чутко улавливают интонацию автора и вовремя смеются, хмурятся, улыбаются.

Желание болеющей Нади увидеть слона они поначалу воспринимают с настороженным недоверием. Вместе с ней они послушно любуются дорогой заводной игрушкой на картинке, но заключают: «Он неживой!» В то же время мысль о том, чтобы привести живого слона кажется им абсурдной: он ведь большой и тяжелый, сломает дом!

Дети посмеиваются над отцом Нади, который хочет отправиться на поиски настоящего слона, разделяя опасения его супруги:

«Жена смотрит на него тревожно.

– Милый, здоров ли ты? Не болит ли у тебя голова? Может быть, ты плохо спал сегодня?

– Я совсем не спал, – отвечает он сердито. – Я вижу, ты хочешь спросить, не сошел ли я с ума? Покамест нет еще. До свиданья! Вечером все будет видно».

Папа смешон и трогателен в своем отчаянном желании исполнить просьбу больной дочки. Слушатели заинтригованы. Им и хочется, чтобы у него все получилось, и страшно это представить: как же это возможно ‒ слон в доме?!

Так же радостно-недоверчиво они воспринимают эпизод в зверинце. Уловив контекст, дети сразу объясняют старое слово как «цирк». Детей очень веселит то, как хозяин зверинца реагирует на просьбу надиного папы: «Немец от удивления широко открывает глаза и даже рот, отчего сигара падает на землю. Он, кряхтя, нагибается, подымает сигару, вставляет ее опять в рот и только тогда произносит:

– Отпустить? Слона? Домой? Я вас не понимаю.

По глазам немца видно, что он тоже хочет спросить, не болит ли у Надиного отца голова...»

В этом разговоре слушателей забавляет непривычное построение фраз, отдельные словечки («соберется публикум», «сделается один скандал»), при этом радует явная расположенность немца пойти навстречу больной девочке. Отдельный интерес вызывает иллюстрация, на которой хозяин слона своим внешним видом очень отличается от остальных персонажей. Рассматривая ее, каждый из ребят уточняет: «Это немец?»

Наконец, слон отправляется к Наде. Дети сопереживают каждому моменту этого путешествия: и тому как слон проучил мальчика-кривляку, и тому как городовой («Это такой полицейский!») разгоняет толпу. Но вдруг на пути слона возникает препятствие: лестница. Дети сразу понимают серьезность момента и начинают додумывать причины, по которым Томми упирается: «Он боится высоты! Он боится, что лестница не выдержит, и он провалится!» Вся операция под угрозой, но отец Нади покупает торт, а хитрый немец дает слону по одному ломтю, поднимаясь по ступенькам, – и дети с облегчением снова улыбаются.

Кульминация рассказа ‒ общение слона с Надей. Больше всего слушателей забавляет их игра в куклы:

«Когда все булки съедены, Надя знакомит слона со своими куклами:

– Посмотрите, Томми, вот эта нарядная кукла – это Соня. Она очень добрый ребенок, но немножко капризна и не хочет есть суп. А это Наташа – Сонина дочь. Она уже начинает учиться и знает почти все буквы. А вот это – Матрешка. Это моя самая первая кукла. Видите, у нее нет носа, и голова приклеена, и нет больше волос. Но все-таки нельзя же выгонять из дому старушку. Правда, Томми? Она раньше была Сониной матерью, а теперь служит у нас кухаркой. Ну, так давайте играть, Томми: вы будете папой, а я мамой, а это будут наши дети.

Томми согласен. Он смеется, берет Матрешку за шею и тащит к себе в рот. Но это только шутка. Слегка пожевав куклу, он опять кладет ее девочке на колени, правда немного мокрую и помятую».

Именно этот момент ребята вспоминают, когда чтение уже закончено: «Мне очень понравилось! – Мне больше всего понравилось, когда слон куклу взял в рот! – А мне все понравилось! – А это правда было?» У детей горят глаза; рассказ про девочку, слона и чудесное исцеление воодушевил их.

Под занавес мы делаем лекарство от скуки. В мои сомкнутые руки (кастрюля? котел?) дети «кидают» свои ингредиенты: тут и друзья, и домашние животные, и краски, и книжки с мультиками, и ролики с велосипедами. В ответ на мой призыв: «А теперь подставляйте бутылочки!» ‒ все протягивают кулаки и ждут, пока я «разолью» им целебное зелье воображаемым половником. Некоторые утверждают, что им не досталось, просят долить – хватает на всех. Закупорив «бутылочки», ребята прячут «лекарство» кто куда.

Не зря все-таки древние называли библиотеку аптекой для души.

Мария Климова