Истории о жизни игрушек – что может быть более понятным и привлекательным для малышей? Старенькие плюшевые медведи Тед и Тедди ведут неторопливый разговор, вспоминая свою жизнь, некогда счастливую и полную смысла. А теперь они – брошенные, никуда не годные, никому не нужные игрушки. «Мишка-Никудышка» – так называется одна из трех историй.

Помните, у Агнии Барто: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу...» И еще вот это: «Зайку бросила хозяйка...» Пронзительная грусть этих строк с раннего детства перехватывала горло, хотелось жалеть брошенные игрушки и плакать. Ведь у меня тоже был черный бархатный медвежонок по имени Цезарь, который смешно урчал, когда его наклоняли. Кстати, а куда и когда он делся?..

Вот и у Ингпена – та же грусть, с комком в горле... Да ведь и сейчас дети точно так же не слишком дорожат своими любимцами и, получая новые игрушки, забывают о старых или вовсе не берегут их. У среднестатистического ребенка сейчас игрушек столько, что даже и трудно бывает выбрать одну-две любимых. Когда мы в своей семье это с ужасом поняли, немедленно перестали дарить детям всяких плюшевых существ и кукол. Чтобы ряды слегка поредели и среди имеющегося запаса изрядно потрепанного «игрового материала» высветились по-настоящему родные лица. И действительно, у наших детей появились настоящие любимцы, затертые, обласканные, которых они таскают с собой везде, печалятся, когда они внезапно куда-то деваются, и подолгу их ищут, пока не найдут.

Книги Ингпена, мне кажется, очень отзовутся в душах таких детей. Он никого специально не поучает, диалог двух потрепанных плюшевых медведей похож скорее на тихое стариковское бормотание, чем на обличение и тем более поучение, у них своя жизнь, но она так остро цепляет, что если читать эти маленькие истории не торопясь и очень тихим голосом, ребенок почти наверняка расплачется...

«Когда-то я был очень нужным медведем...»

Всего несколькими акварельными штрихами и парой реплик Ингпен мастерски показывает, как это жалко выглядит, когда бросаешь старых друзей. Тот, кто выбросил старого «мишку-никудышку», сам становится «никудышкой», никуда не годным недобрым человеком.

Книги маркированы «для чтения до 3 лет», и их и впрямь очень удобно рассматривать с совсем маленькими читателями – мягкая толстая обложка, плотный картон страниц, круглые края, о которые невозможно пораниться, нежные пастельные рисунки, которые хочется рассматривать и рассматривать. Но мне кажется, по-настоящему ее начинают понимать как раз после трех и даже после четырех-пяти лет, когда дети уже приобретут достаточный опыт поломки, потерь и расставаний с игрушками, когда среди пестрого игрушечного добра у них появляются по-настоящему любимые. Вот с такой аудиторией лет пяти-шести самое время заводить попутные с чтением разговоры о том, стоит ли беречь игрушки, и о том, что для нас значит эта дружба.

А с совсем маленькими можно просто, даже не читая, рассматривать картинки и разговаривать, пытаясь определить, как и почему себя чувствуют медвежата на разных картинках. Это только кажется, что маленькие, часто еще плохо говорящие дети мало что понимают в эмоциональной палитре и прочих сложных психологических вещах. На самом деле они-то и есть самые тонкие психологи и именно в раннем детстве, при желании и некотором умении взрослого, можно не дать угаснуть этой эмоциональной восприимчивости. Собственно, на это, я думаю, и направлены такие «бессюжетные» истории о любви, дружбе, верности и доброте. Хотя они, как многослойный пирог, оказываются по-своему интересны разным детям в одной и той же семье.

Елена Литвяк

_________________________

Книги Роберта Ингпена про Мишку-Никудышку: