‒ Мария, расскажите, пожалуйста, о том, что и как вы читали в детстве.

‒ Мне очень много читали родители. У нас вообще был книжный дом. Научилась читать я в три года, почему-то запомнился этот день. Мама возвращалась из санатория, я очень-очень ее ждала. Даже помню, что утром на завтрак была жареная картошка, потому что – выходной. Я листала книжку Чуковского «Путаница» и вдруг увидела, что буквы сами складываются в слова. Для меня это стало потрясением и чудом. Наверное, символично, что «Путаница» оказалась первой книжкой, которую я прочитала.

Еще любила Линдгрен. У меня не было своего «Карлсона»; вы же помните, тогда приходилось постараться, чтобы хорошую книжку добыть. Так что «Карлсона» я выпрашивала у друга – снова и снова. В восемь-девять лет очень любила «Хижину дяди Тома» и, конечно же, рыдала над ней, и все равно перечитывала, чтобы снова рыдать. Когда стала чуть постарше, появилось еще несколько важных для меня книг. Наверное, я была занудная девочка, потому что мне нравились какие-то странные книжки. Например, лет в тринадцать я полюбила книгу Норы Галь «Слово живое и мертвое». Откопала ее на полке и перечитывала вместе с «Искусством перевода» Чуковского, с «Живым как жизнь». Родители мне разрешали читать все: Мопассан, «Декамерон»... Хочешь – бери. Какие-то эротические подробности я просто не понимала, они скользили по поверхности, я их пролистывала. Даже не знаю, что было интереснее – «Милый друг» или «Футуристы» Чуковского с кусочками из стихотворений, которые больше нигде невозможно было найти. А еще – «Воспоминания» Анастасии Цветаевой. Я таскала ее в школу, чтобы читать на уроках под партой. Так получилось, что я очень быстро проглотила детские книжки и сразу кинулась в пространство взрослой литературы. Зато сейчас я с удовольствием читаю то, что пишется для детей и подростков. Наверстываю упущенное.

‒ А с вашими собственными детьми вы выстраивали какую-то систему чтения? Или они тоже читали, кто что захочет?

– Нет, никакой системы. Даже намека на какую-то «программу». Просто в доме полно книг – как и в моем детстве. Детям читала я, мой муж, им читала няня. Даже дедушка с бабушкой читали по телефону! Ну вот Жюль Верн – это вроде как «обязательная программа». А мать-ехидна откладывает книгу на дальнюю полку, ей скучно читать эти бесконечные описания. И здесь нас очень выручил отец мужа, замечательный художник-иллюстратор Виктор Клименко. Он, конечно же, не мог пережить, что несчастные дети не знают «Детей капитана Гранта» (а он их как раз иллюстрировал). Дедушка звонил детям каждый день и читал книгу по громкой связи. Старшие садились на диван и с удовольствием слушали. Так и прослушали всю книжку.

Если говорить про самостоятельное чтение, то сын и младшая дочка как-то рано и незаметно полюбили читать. Раз – и готово. А вот средней дочке было непросто. Она училась в первом классе, и нас всё мучили какими-то нормативами, скоростью чтения, количеством страниц... Я поняла, что, если буду заставлять ее читать вслух, девочка возненавидит и меня, и книжки. И я оставила Варю в покое. Просто читала вслух то, что ей нравилось.

Когда я слышу про детей, которые не любят читать, я не верю, что это – некий диагноз. Мне кажется, для каждого ребенка найдется книга, которая его расколдует. Просто, нужно ее отыскать. Для Вари такой книгой стала «Спасибо Уинн-Дикси» Кэйт ДиКамилло. Я читала по несколько глав, и приходилось ждать следующего дня, чтобы узнать, что будет дальше. Ну разве можно такое выдержать?! Дочка стала просить: «Давай я почитаю сама. Ну пожааааалуйста!» А я еще сопротивлялась: нет, так не честно, мне тоже интересно. В общем, она меня уговорила. История про Уинн-Дикси стала первой самостоятельно прочитанной книжкой. А потом оказалось, что на полках стоит еще много всего интересного.
Так в девять лет моя Варвара полюбила читать.

Вообще забавно наблюдать, какие разные книжки мои девицы достают из одного шкафа.

Младшей дочке (ей десять) нравятся современные книги о взрослении, каких-то проблемах, с которыми сталкиваются подростки, – Ульф Старк, Пеннак. Она как-то сказала: «Я люблю книги про сложные чувства». При этом периодически ее уносит в антиутопии, или она возвращается к любимому «Гарри Поттеру», которого помнит практически наизусть. А ее шестнадцатилетняя сестрица «Гарри Поттера» даже не открывала. Ей это неинтересно, она будет читать исключительно «про жизнь», например, «Блокадную книгу» или какие-то книги о Холокосте, какие-то душераздирающие документальные повести. Вот почему-то ее именно это «цепляет».

Наши книжные закрома постоянно пополняются, всё доступно, и дети выбирают то, что им интересно. Старшему сыну уже восемнадцать, он сам приносит домой книги. И теперь мы, родители, спрашиваем у него: «А что у тебя есть почитать?»

‒ Как вы считаете, где граница между детской и взрослой литературой?

– Мне кажется, эти границы плавающие, потому что все дети разные. Кому-то, как мне в детстве, интересно читать книжки, которые написаны для взрослых, а другому необходимы сказки, потому что именно там он находит что-то важное и нужное для себя. Лучший «пограничник» – сам ребенок, границы определяются его опытом. Он понимает, что книга ему «не по размеру». Помню, когда-то моя младшая дочка начала читать одну из книг о Цацики – и сразу закрыла. А спустя два года сама к ней вернулась, и книга ей очень понравилась.

Хорошие детские книги говорят о том же, что волнует и взрослых. Любовь, ревность, поиск своего места в мире, дружба, страх смерти, война, предательство, исполнение желаний, ностальгия, жажда денег или жажда славы – всё, о чем размышляет серьезная литература, в том числе и классическая, мы найдем в книгах для детей. Просто здесь другая система образов, другие ситуации, потому, что и герои, и читатели младше.

Я не верю, что существуют книги, которые наносят какой-то «непоправимый ущерб», чтобы нужно было бежать, спасать, запрещать... Если мы растили ребенка, жили с ним восемь или пятнадцать лет, ну неужели одна книжка все перечеркнет?! Наши разговоры, всё, что, на чем строится жизнь семьи, – вот так, за час все исчезнет? Я как-то больше доверяю и себе и своим детям. Поэтому для меня все суды вокруг книжек – полная дичь. Даже глупые пошлые дамские романчики, эти сопли с сахаром, я даже их никогда бы не судила.

Вот моя шестнадцатилетняя дочка читает хорошие книжки. А иногда включает телевизор и смотрит какую-то непередаваемую муру, какое-то мыльное мыло. Я спрашиваю:

– Варя, что это?
– Клизма для мозгов. Мама не мешай.

То есть: «Я такая умная, такая умная, дайте мне немножко побыть дурой». Ну пусть побудет дурой, если ей так надо, в конце концов. Имеет право. Долго это все равно не продлится, как бы она ни старалась. Мы уже успели «испортить» ее своим воспитанием.

‒ Почему для историй о «большой маленькой девочке» вы выбрали формат сериала?

– Изначально я думала, что будет четыре книги, в каждой по три истории. Когда «КомпасГид» предложил сделать 12 книг, я удивилась. А теперь понимаю, что это было очень правильно. У детей, которые недавно стали сами читать, толстая книжка вызывает скорее опасение. Это какой-то бесконечный лес, в котором легко заблудиться. Не каждый герой добредет до конца. А если повесть разделена на отдельные книжки – уже не так страшно. На нее хватит дыхания.

В «Большой маленькой девочке» нет линейного сюжета, только общие герои. Понятно, что есть какие-то нити, которыми простеган сюжет, и ты видишь это, когда прочитываешь книги одну за другой. Но каждая книга – это завершенная история, и каждый ребенок может решить: читать по порядку или выбрать приключения посмешнее, или, напротив, искать какие-то более сложные, даже немного грустные книжки (хотя и в них тоже много смешного). Никаких правил!

Можно сказать, что «Большая маленькая девочка» – это интерактивная история, и ты сам выбираешь какие-то кусочки из жизни девочки, в которые тебе интересно заглянуть. Можно с ней подружиться надолго, можно иногда заходить в гости. И, знаете, мне это нравится. Мне кажется, у детей не так уж часто есть возможность выбора.

‒ Почему вы сделали Женю такой высокой?

– Для Жени я многое брала от младшей дочери ‒ например, характер. Но внешним прототипом стала средняя дочка. Ей сейчас шестнадцать, она выше меня и при этом искренне говорит про себя: «Я мааааленькая!» На самом деле, это очень трудно, когда ты и большой, и маленький одновременно. Главное, ты выглядишь как взрослый, и вообще непонятно, как себя вести.

Так и получилась история про девочку, которая сначала снаружи выросла, а теперь растет внутри себя. Двенадцать книг про Женю – это история про внутренний рост, про то, как человек взрослеет, меняется от книжки к книжке. Мне не хотелось делать Женю просто самой высокой в классе, я решила довести эту идею до абсурда, сделать некоей метафорой, неожиданной, странной – как рифма, которая вдруг звучит в прозе. При этом истории про Женю – не сказка. Там ведь все реалистично, ну разве что девочка выросла почти до потолка.

И с одной стороны, это история про «другого» ребенка, то есть про человека, который резко отличается от других. Это неоспоримо, это видно сразу, и «другим» быть, конечно, трудно. А с другой стороны, Женя самая обыкновенная девочка, у нее нет каких-то волшебных суперкачеств. Обычный ребенок. Мне хочется, чтобы у детей, когда они закроют книжку, осталась мысль, что человек, который не похож на других, чувствует всё так же, как они. Что мы все можем быть уникальными и в то же время самыми обыкновенными, большими – и маленькими. Одновременно. И это – чудо.

‒ Как вы считаете, насколько важно, чтобы ребенок, читая книги, мог отрефлексировать и назвать свои эмоции?

– Вы задали очень важный для меня вопрос. Есть множество энциклопедий, которые рассказывают о животных, о космосе, о растениях. Наверное, книжку про Женю я бы назвала «энциклопедией эмоций». Женя много говорит о том, что чувствует, и хочется, чтобы читатели вслед за ней учились находить слова для своих переживаний. Не такие, как у Жени. Свои. Это как стрелочки в игре «казаки-разбойники»: понять, что такое-то чувство можно выразить вот такими словами – и двигаться дальше, к своим словам. Вообще уметь называть и понимать то, что с тобой происходит и в детстве, и во взрослой жизни ‒ очень важная вещь. Меня всегда радует, когда после встреч в школах или библиотеках дети подходят ко мне и говорят: «Я тоже думал о смерти, и ночью было так страшно». Или: «Я тоже описался в школе и не знал, что про это в книжках можно рассказывать». Хорошо, когда ребенок понимает: нет таких вещей, о которых нельзя говорить. Если тебя что-то волнует, тревожит, пугает, радует – говори! И в книжках можно рассказывать о чем угодно. Страх туалета в школе, по-моему, есть абсолютно у всех детей. И когда в четвертой книжке (она называется «Семь с половиной крокодильских улыбок») такое происходит с Женей, дети как будто бы вздыхают с облегчением: ой, и со мной такое было! Значит, все не так ужасно, не стыдно. Даже смешно. Можно жить дальше.

‒ Вы намеренно делали истории с разными настроениями: веселую, грустную, серьезную…

– Ну да, это не случайно, конечно. Ведь и в жизни идет такая чересполосица. А в истории «Грустный радостный праздник» все это соединено. Печаль и радость, горе и смех удивительно сплетаются в нашей жизни. Даже если речь идет о смерти, она все равно часть повседневной жизни с ее заботами, радостями. Ее невозможно спрятать или поместить в какой-нибудь специальный раздел с надписью: «Не входить! Только для взрослых». Я видела, что даже в последние дни человек может шутить, смеяться. И не надо приходить к нему с каким-то специальным печальным лицом. И делать вид, что все, происходящее с ним, - пустяки, и потом все будет хорошо – тоже не надо. Наверное… важно быть искренним, честным. Быть рядом – по-настоящему. Конечно, это непросто. Мы всю жизнь учимся любить. Я сейчас об этом говорю – и это еще одна стрелка, чтобы мне самой знать, куда нужно идти.

‒ У меня несколько лет назад умер дедушка, и я жалею, что тогда еще не было вашей книжки. Потому что, только прочитав ее, я поняла, насколько важно дарить радость уходящему человеку.

– Для меня это очень личная история. Наш дедушка тоже уходил под Новый год. Нет, у нас не было мешочков с воспоминаниями и рассказов про злобного индюка. Но мы прожили эти дни рядом с нашим любимым человеком, старались его порадовать. И хорошо, что между нами не было вранья. Дедушка знал, что с ним, и дети знали, что он умирает. Мы могли говорить – друг с другом и с ним. Моей младшей дочке было пять лет. Конечно, для нее это было горе, она дедушку очень любила.

Именно тогда я подумала: когда-нибудь я напишу об этом.
Не для того, чтобы рассказать, как правильно. Для себя.
Книги вообще не должны ничему учить – так, чтобы из каждой страницы торчал педагогический палец.
В моих историях нет ответов – только вопросы. Стрелки, по которым каждый читатель пройдет сам.
И конечно – приключения. Чтобы было смешно, и хотелось узнать, что будет дальше.

Кстати, вы спрашивали про книжки. Я забыла вам рассказать, что в детстве очень любила «Алису в стране чудес».
Помните, что она говорила?
«Книжка без картинок и разговоров – книжка неинтересная».
Так что мы с художницей Сашей Ивойловой очень стараемся – чтобы и картинки, и разговоры, и еще много-много всего. Потому что, когда интересно – это самое главное!

‒ Мария, спасибо вам большое.

Беседу вела Алёна Васнецова
Фото Галины Соловьевой

________________________________

Книги Марии Бершадской:

О книгах серии «Большая маленькая девочка» можно прочитать в статьях:
«Горошек и дылда: что может их примирить?»
«Зимний запах красных ягод»
«Книжные «сериалы» – за и против»

О книге стихов Марии Бершадской «Море, которого нет на карте» можно прочитать в статье «Окно с видом на море»