Начиная читать книгу, я почти никогда не рассматриваю рисунки. Меня завораживает слово. Почти всегда, с самой первой строчки, бегу за автором, то спотыкаюсь и падаю, завязнув в ломаном слоге, то, разгоняюсь до бешеных скоростей, едва успевая за главным героем по лабиринтам сюжета. Но в книге Пола Гэллико «Белая гусыня» (издательство «Clever») меня зацепили рисунки. Серые, карандашные, какие-то растрепанные. Вот, например, старый маяк, торчащий как единственный здоровый зуб во рту древнего старика, одиноко стоящий на безлюдном берегу канала… Эти рисунки кажутся незаконченными, всего лишь набросками. Как будто художник внезапно отложил карандаш и куда-то ушел, а листки остались на мольберте. Не закончены все, кроме последнего. На нем изображена пустая комната и картины. Картины на стенах, вдоль стен на полу. Комната светлая, но почему-то уже не жилая. Кажется, что хозяин комнаты ушел и никогда не вернется. Я уже хотела сказать, что это самый светлый, но самый безнадежный рисунок в книге, но меня остановило слово «вечность». Мысль о том, что останется после нас и что нам неподвластно. И рисунки, как будто выполненные главным героем книги, художником Филиппом Райадером, говорят об этом не меньше, чем страницы книги.

Самое страшное на войне ‒ ее будни. Рядовой лондонской стрелковой дивизии Ее Величества Поттон, сидя в истчепельском пабе «Стрела и Корона», рассказывает о своем спасении из Дюнкерка, где во время Второй мировой войны, в мае 1940 года, войска союзников попали в окружение, зажатые с суши и с моря немецкими войсками. Шло методичное истребление загнанных в угол солдат. Когда в залив вошли английские транспортные суда и эсминцы, казалось, что спасение близко, но кораблям было никак не подойти к берегу по мелководью. Обстрелы и воздушные бомбардировки продолжались. И в какой-то момент в дыму и гари, когда уже было не видно, где небо, а где земля, со стороны моря вдруг появился белый гусь над легким, подплывавшим к берегу парусником. Семь человек могли поместиться на этом суденышке, всего семь человек из многочисленной армии. Но эти семеро, лежа на дне парусника, под пулями добрались до эсминца. Махнув спасенным увечной рукой, хозяин парусника, художник Филипп Рейэдер, вновь направился к берегу, за другими, теми, в ком уже зажглась надежда на спасение. Он был не один. Десятки мелких суденышек, откликнувшись на призыв правительства Великобритании о помощи, спешили от берегов Великобритании к французскому берегу, чтобы, пройдя по мелководью, спасти своих солдат из ловушки. Знаете, что самое поразительное?

Самое поразительное – то, как Поттон рассказывает об этом. Спокойно, без пафоса, с иронией. И именно поэтому я ему верю. Только так может рассказывать о войне человек, прошедший войну. Как будто автор, верный своей профессии журналиста, едва различая в полутьме строчки в блокноте, торопился слово в слово записать рассказ Поттона в лондонском пабе. Со страниц книги слышен голос рядового солдата, его живые интонации. Так рассказывал о войне мой прадедушка.

Я верю Поттону еще и потому, что он так и не узнал, не спросил, кем был тот странный парень, который его спас. Не до этого ему тогда было. А был это художник Филипп Райадер, горбун с увечной рукой, живший на маяке по другую сторону пролива. Жил он один, вдали от сторонящихся его людей, рисовал картины и убирал их на чердак, находил и выхаживал подраненных птиц, отдавая им свою любовь и тепло. Однажды он приютил невесть откуда взявшуюся в этих местах белую канадскую гусыню, которую, дрожа от страха и любопытства, принесла ему Фрит, маленькая девочка из ближайшей рыбацкой деревни.

Были ли среди спасенных им людей те, кто прежде спешно переходил на другую сторону тротуара, едва завидев его согнутое тело, те, кто, отворачиваясь и пряча глаза, смущенно пожимали его увечную руку, те, от кого он из врожденной деликатности прятался на маяке? И думал ли об этом сам Филипп Райадер, когда поднял парус и отправился прямиком под немецкие пули, оставляя повзрослевшей Фрит своих питомцев? Наверное, нет.

Что гонит человека под пули, заставляя забыть про инстинкт самосохранения?

Недавно я смотрела фильм Андрея Тарковского «Иваново детство». Мне было страшно. Страшно от той ненависти, которая заставляла подростка, разведчика Ивана Бондарева, раз за разом ходить в тыл врага, сознательно рисковать своей жизнью. Не столько ради того, чтобы спасти кого-то, сколько ради того, чтобы мстить. Мстить за смерть своих родных, за поруганное детство, за свою искалеченную жизнь. Иван не может остановиться. Ненависть выжигает его изнутри.

Пол Гэллико в своей книге говорит совсем о другом. О любви. О том, что ради любви к людям, ради желания помочь и быть полезным Филипп Райадер плывет на французский берег пролива, туда, где, как подстреленная птица, бьется армия союзников под натиском немецких войск. И рядом с ним до последнего его вздоха летит спасенная им белая гусыня.

Филипп Райадер погибает. Разрушен маяк, в котором он жил. Со временем рассыплются в прах нарисованные им картины. Но будут жить внуки и правнуки спасенных им солдат. И здесь, я, пожалуй, не соглашусь с Ф. М. Достоевским в том, что «красота спасет мир». Мир спасет любовь.

А еще эта книга просто и доступно рассказывает об одном из трагичных эпизодов второй мировой войны. Ни я, ни мои одноклассники до прочтения «Белой гусыни» ничего не знали о том, что происходило в конце мая ‒ начале июня 1940 года на северном побережье Франции. Так происходит, что сегодня каждая из стран-победителей тянет одеяло победы над фашизмом на себя, превознося свои заслуги и забывая о вкладе в победу народов других стран. Никому не нужно напоминать, что такое блокадный Ленинград и «Дорога жизни». Но так легко порой забыть о том, что на полях сражений во Вторую мировую гибли не только русские, но и англичане, французы, бельгийцы. Мне кажется, что это очень важно для понимания истории. Особенно сейчас, когда почти не осталось очевидцев тех событий, когда в угоду тем или иным политическим веяниям переписывается история, крушатся памятники. Раньше я никогда не читала художественных произведений, в которых рассказывается о событиях Второй мировой войны, происходивших до 1941 года.

И спасибо издательству «Clever» за то, что эта книга была издана. Она здорово смещает горизонт восприятия тех событий, от которых нас отделяет чуть меньше ста лет.

Ксения Барышева, 11 лет

_______________________________________________

Еще о книге «Белая гусыня» Пола Гэллико рассказали:
Богдан Иванов «Историческая неисторическая история» (рубрика «Подростки о новых книгах»)
Мария Шаскольская «Снежная гусыня» Пола Гэллико» (рубрика «О тех, кто делает книги»)