Чубо был заперт во дворе за беспримерное озорство, но он слепил снежную бабу, взобрался ей на плечо и ловко перемахнул через забор. С другой стороны ограды мальчик слепил снежного деда и точно так же вернулся домой. И Федор удивлялся не столько находчивости Чубо, сколько тому, как много у него под рукой белого, чистого, вязкого снега, из которого можно запросто сделать пару огромных снеговиков. У нас-то в Петербурге снега этой зимой почти не было.

Эти снеговики стали бабушкой и дедушкой Чубо. Он назвал их Далба (что по-молдавски означает «белейшая») и Далбу («белейший»). Они разговаривали с мальчиком на «снежном языке» и передавали через него подарки друг другу. Так, бабушке показалось, что ее старик дрожит по ночам, и они с Чубо подарили ему старую отцовскую шляпу, а потом курительную трубку и палку, чтобы отгонять собак. А сама бабушка получила в подарок шаль и конфету.

Федор сказал, что снеговикам пригодились бы еще варежки и рогатки. Дело в том, что в книге есть эпизод, как кто-то совершил нападение на бабушку: расцарапал ей лицо и «украл голос». А это воробей склевал ее зубы-зернышки – и она не могла говорить. Когда воробей появился снова, бабушка, по совету Чубо, проглотила, а точнее поймала ртом воришку – только хвост наружу. Федор смеялся и был уверен, что тот потрепанный воробей больше не прилетит.

Но, пожалуй, больше всего Федору понравилась глава, где накануне Нового года у дедушки Далбу и бабушки Далбы родился снежный мальчишка Уку. Он был ростом почти с Чубо и умел ходить. Чубо дал ему одну из своих рубах, а вот с брюками дело обстояло сложнее. Ох и веселился Федор, когда мы читали: «У Чубо у самого брюк не так много – одни. Приходится выбирать – или он в брюках, или Уку». Мы не нашли в книге значение имени Уку, и Федор, глядя на рисунки Бориса Диодорова, назвал малыша «кругленький».

У меня в этой повести тоже есть любимый фрагмент. Чубо сделал «окно» в каменном заборе, чтобы дедушка и бабушка наконец смогли друг друга увидеть. Правда, отец Чубо попытался заделать дыру, но мальчик проявил характер и настоял на своем. После этого дедушка Далбу написал курительной трубкой на полах своего пальто:

Тинга, ринга
Ти-ти-ри?!

Это означает:
О, люди!
Что плохого
Сделали мы вам с моей старушкой?
Зачем разъединяете нас каменной стеной?

Представьте себе: «в груди дедушки Далбу билось снежное сердце поэта». Бабушка читала эти стихи нараспев, вполголоса, прикрыв белые ресницы.

Кажется, Федор оставил без внимания этот эпизод, но в книге много поэзии, вполне понятной маленькому ребенку. Оказывается, у дедушки Далбу есть мельница: она крутится-вертится – и засыпает землю мягким снегом, согревающим озимую пшеницу, яблоневые сады и виноградники. Деревья – это те, что стоят на одной ноге, летом носят зеленую шляпу и держат яблоки за хвостики. Зимой сад молчит, а весной у каждого дерева свой музыкант. Такие образы помогают ребенку прочувствовать ход времени и смену времен года.

Однажды Чубо заметил, что дедушка Далбу как будто постарел, ссутулился. Бабушка Далба тоже как-то поникла, стала задумчивой и молчаливой. И вот в один особенно солнечный день Чубо выбежал на улицу – снеговиков не было, а следы вели к реке Рэут. Началось половодье, и снежные люди – ставшие теперь водяными – вместе с рекой уносились в другие края. «А Чубо стоял и смотрел им вслед, и, если писать правду, – плакал».

Возможно, снеговики сели на «облачных коней», забрали свою мельницу и улетели туда, где наступает зима. Моему сыну эта версия совсем не понравилась. Федор дал понять, что он не нуждается в таком утешении и хочет погрустить.

Как выяснилось, Федор грустил еще и потому, что дедушка Далбу и бабушка Далба напоминали ему о его собственных дедушке и бабушке, которые живут далеко, на снежном Урале.

Мы с Федором, как Чубо, сделали бумажные кораблики, написали на них имена снеговиков: Далбу, Далба и Уку – и пустили их в подтаявший Графский пруд недалеко от нашего дома. А потом принялись читать о приключениях Чубо весной.

Ксения Зернина