– Эжен, помните ли вы, как научились читать? Какие книги вы любили в детстве?

– Наша бабушка рассказывала нам с братом истории. Не знаю, откуда, из какого «кармана» она эти истории вытаскивала. Скорее всего, придумывала сама… Забавно, я никому еще это не рассказывал. Одна из историй была о большой скале, которая была живой. Этот кусок скалы оживал и начинал общаться с индейцами. Мы с братом играли в продолжение этой истории, рассказанной бабушкой, выстраивали целые эпизоды.

До шести лет я говорил на румынском языке, а потом, когда мы переехали в Швейцарию, стал учить французский. И поскольку изучить французский язык нужно было обязательно, я, конечно, не хотел этого делать. Чтобы помочь мне освоить язык, родители подарили мне три альбома комиксов про Тинтина. Я часами пытался читать этого Тинтина, но сначала никак не понимал, в каком порядке расположены квадратики, как их нужно смотреть. То есть этот первый опыт был не очень удачным. Еще один неудачный опыт – когда мама в течение всего лета читала нам со старшим братом вслух по-французски книгу про Буффало Билла и индейцев. В конечном итоге я возненавидел и Буффало Билла, и индейцев, и французский язык.

– Почему? Мама плохо читала?

– Мама не просто читала нам вслух. Мы должны были вместе с ней следить за словами, выяснять, что значит то или иное слово или фраза, останавливаться на каждом шагу. Мне это не нравилось.

А в двенадцать лет я увидел кусок научно-фантастического фильма, запрещенного для детей моего возраста. И, поскольку фильм был мне недоступен, я решил купить книгу с тем же названием и прочитать ее. Мама смотрела на меня с удивлением: «Ничего себе, он наконец-то читает по-французски, никто его не заставляет, он сам!» Это был плохой роман, просто пересказ фильма. Но именно таким образом я пришел к чтению, к книгам.

– После этого вы начали читать охотнее?

– Да, охотнее. Потом я читал и другие научно-фантастические книги, и те, которые рекомендовали школьные учителя. Уже то, что было в обязательной школьной программе, было очень интересно. Например, Дино Буццати, Альбер Камю, Золя. А о других книгах я узнавал от своих более начитанных приятелей. У меня были друзья, чье мнение я считал авторитетным, поскольку друзья не были ни преподавателями, ни даже просто взрослыми дядями и тетями. Так я прочитал Беккета и Кафку, например.

– Как вы начали сочинять свои истории?

– Однажды, когда мне было одиннадцать лет, я решил написать эпическую историю, действие которой происходит в Римской империи. Даже купил себе для этого специальную тетрадку. История была такая: в руки к древним римлянам каким-то образом попадает лазерный пистолет, которым хотят завладеть варвары. Я написал только две страницы и понял, что это очень трудно ‒ выстроить события одно за другим, описать людей, персонажи. Тогда я предложил своим друзьям во дворе разыграть продолжение этой истории. И дело пошло гораздо быстрее ‒ продолжение мы придумали за полдня. На следующий день ребятам эта игра стала неинтересна, но мне было очень-очень приятно, что мои друзья играли именно в историю, которую придумал я. И это удовольствие по-прежнему со мной. Когда я вижу на сцене актеров, которые разыгрывают мою историю, я испытываю те же самые эмоции, что и тогда, в детстве.

– Из книги «Долина юности» ясно, что ваше детство в Румынии было довольно суровым, и потом, когда вы переехали в Швейцарию, тоже приходилось несладко: вы не знали языка, болели, плохо одевались, у вас не было друзей. Скажите, пожалуйста, насколько вы понимали эти трудности, будучи ребенком?

– Когда я жил в Румынии, то еще не понимал, что там была диктатура и все то, о чем теперь рассказал в книге. До того момента, когда директриса школы потребовала от меня вернуть букварь, потому что мы получили выездную визу, я ничего не понимал. Да, до того момента, когда меня назвали «предателем родины», я вообще ничего не осознавал. Когда мы маленькие, мы не осознаем многих вещей и можем наслаждаться жизнью, играть даже в самых ужасных местах. Я недавно посмотрел русский фильм «Замри ‒ умри ‒ воскресни!» Там с детьми происходят страшные вещи. Но это обычные дети, и время от времени мы видим, как они играют.

После переезда в Швейцарию у меня появилось гораздо больше возможностей для полноценного детства. Родители купили цветной телевизор, например.
Потом, когда мы уже долго жили в Швейцарии, родители приглашали домой гостей, тех румын, которым удалось получить выездную визу и ненадолго приехать. Гости продолжали шепотом произносить имя Чаушеску. Они настолько боялись этого режима, что продолжали шептаться, даже находясь на другом конце Европы. Меня это очень впечатлило.

Когда в Швейцарии я начинал что-то критиковать, мои швейцарские приятели говорили: «Если тебе здесь не нравится, возвращайся в свою Румынию». Это было очень обидно. И, помимо всего прочего, у меня действительно были свои личные проблемы: я заикался и у меня был артрит, я хромал, как старичок. Так что, конечно, у меня было достаточно негативного опыта. У людей есть стереотипные представления о том, какими должны быть идеальное детство и юность. На самом деле в жизни все происходит совершенно иначе.

– Когда в жизни происходят негативные события, как лучше поступать родителям: доступно объяснять ребенку, что происходит вокруг, или пытаться всеми силами оградить его от внешнего зла?

– Я, к сожалению, пока еще не отец. Но лично меня родители очень охраняли от всяких негативных воздействий. И это сыграло не очень хорошую, не очень позитивную службу, потому что когда я действительно оказывался в ситуациях, в которых от меня требовалось справиться с трудностями, я чувствовал себя беззащитным. Когда мы переехали в другую страну, родители пытались оградить нас с братом от культурного шока и даже предлагали нам, когда мы пойдем гулять, не общаться и не играть с другими детьми, потому что мы плохо говорим по-французски. Мама никогда не просила нас помогать ей по дому, выполнять какие-то поручения. Мы с братом были, как маленькие принцы. И когда мы оказывались в непривычной ситуации без родителей, то чувствовали себя абсолютно беззащитными, неприспособленными.

Я считаю, что детям нужно рассказывать все как есть и ничего от них не скрывать. Когда мне было пять лет, родители уехали в Швейцарию, чтобы получить статус политических беженцев, а мы остались с тетей в Румынии. Родители попрощались с моим братом, которому было семь лет, а со мной ‒ нет, потому что считали меня слишком маленьким. Я был в шоке от того, что родители смогли вот так, не попрощавшись со мной, уехать. Потом, уже будучи зрелым человеком, я спросил у моих родителей: «Почему вы так поступили?» И они ответили: «Мы боялись, что ты не поймешь». Может быть, я не понял бы всей сложности ситуации, но я бы понял, конечно, что родители уезжают, но что рано или поздно мы увидимся снова.

– Эжен, как вы считаете, нужно ли современным подросткам знать о сложных и неоднозначных моментах истории их страны? Или это для современных детей неважно?

– Конечно, очень важно им об этом рассказывать. Но ‒ постепенно, не вываливая на них сразу всю информацию, чтобы не травмировать. Идеально было бы создать такие условия, чтобы ребенок сам начал задавать вопросы, то есть нужно разбудить его любопытство.

Но мы, наверное, бываем очень требовательны к детям. Когда я был маленьким, то, например, не знал, принадлежит ли Наполеон к той же эпохе, что и ковбои. Я был уверен, что нет, а на самом деле это одна и та же эпоха. Да, ребенок не сразу понимает, что такое столетие, век, он постепенно этому учится. Поэтому, чтобы объяснить ему все важные вещи, понадобится какое-то время.

– Читаете ли вы сегодня детские книги?

– Я очень люблю детские книги. Читаю их, чтобы увидеть какую-то новую картину мира, потому что каждая новая книга – это новая картина мира. Например, Филип Пулман в «Северном сиянии» показывает, что параллельно с нашим существует огромное количество миров. Там один из персонажей специальным ножиком открывает двери в другую реальность. Мне очень нравится эта идея волшебного ножа, с помощью которого можно попасть в другую реальность. У Джанни Родари есть притча «Жил-был дважды барон Ламберто». В этом произведении Родари с большой иронией говорит о современном ему обществе. И в то же время, это довольно симпатичная история. То есть хорошие книги – это каждый раз такие яркие, свежие картины мира, которые мне нравится для себя открывать. Книги ‒ это самые верные друзья

– Может ли книга изменить мир?

– На этот счет существует очень красивое высказывание Умберто Эко: «Изобретая другие миры, мы изменяем наш мир».

Беседу вела Алёна Васнецова
Переводила Александра Каурова
Фото из личного архива Эжена