Мальчик требовал немедленно купить ему лошадку-качалку, а у мамы не было свободных денег. Тогда Вася сбежал из дома и отправился на поиски новой мамы. Мне было интересно, как Федор объяснит этот поступок героя. По словам сына, Вася не знал, как помириться со своей мамой, и поэтому решил ее «поменять». Мальчик вовсе не рассчитывал, что другая мама может оказаться лучше. И еще он не понимал, что обидел маму, потому что сам обиделся. Кажется, Федор пытался оправдать грубость Васи тем, что мама была недостаточно внимательна к его искренним желаниям и мечтам.

Мы читали, как Вася пробовал стать сыном дамы с собачкой, продавщицы мороженого, даже лисы и медведицы. Федор грустил, видимо, предчувствуя, что никто из них мальчику не подойдет. И только однажды рассмеялся, когда появились несколько копий владелицы таксы, окружили Васю и все вместе начали демонстрировать заботу о нем: предлагали вытереть нос, поиграть с собакой, выпить рыбий жир, снять галоши и подойти обняться. Потом они стали тянуть оторопевшего мальчика в разные стороны, выкрикивая бессмыслицу: «Выпей собаку! Поиграй с галошами! Сними нос! Поцелуй рыбий жир!»

Ключевой момент в этой сказке – встреча Васи с доброй Лошадью. Раньше она помогала булочнику развозить вкусную сдобу. Потом постарела – и булочник купил грузовик. Теперь она живет в лесу, никому не нужная, всеми забытая. Мы с Федором долго обсуждали, почему после разговора с Лошадью Вася захотел вернуться к маме. Выяснилось, что надо отвлечься от своих негативных эмоций (жалости к себе, обиды, злости, разочарования) и подумать о другом. Всегда найдется тот, рядом с кем твои беды покажутся пустяком. Федор признал, что старая Лошадь была куда более несчастной. И ведь во всяком конфликте есть другая сторона – мама наверняка тоже переживает:

– Меня никто не ждет… Никто обо мне не думает… Никто не беспокоится… – тихо и печально бормотала Лошадь.

«А обо мне беспокоится мама, – подумал Вася. – Ну конечно, мама беспокоится. Она же не знает, где я. Мама. Моя мама».

Мама в этой сказке настоящая умница. С самого начала она была сдержанной, ни на чем не настаивала и позволила сыну испытать на себе последствия принятого решения. Когда Вася наконец вернулся домой, мама встретила его без насмешек, нравоучений и дежурных банальностей. И было видно, что она не находила себе места от тревоги за сына и тоже тяготилась ссорой:

«Дверь открыла ему мама. Она была очень бледная, а глаза у нее были заплаканные.

– Что же ты так долго гуляешь? – спросила она.

Вася бросился к ней.

– Мамочка! – закричал он. – Прости меня!

И тут он увидел, как это легко – просить прощения. Как это просто и хорошо – просить прощения».

Этот эпизод мы с Федором не обсуждали – сидели рядом и молчали. Я думала, что в момент конфликта у ребенка часто срабатывает какая-то защитная реакция: он упрямится яростно и отчаянно, если чувствует давление, провокацию или даже просто навязчивое внимание. И надо оставить его наедине с собой – иногда на несколько дней, – чтобы он обнаружил свои настоящие мысли и чувства. И тогда за второпях надетой маской грубияна и задиры появляется ранимый, вдумчивый, чуткий маленький человек. О чем думал мой сын – я не знаю.

Федор был совершенно удовлетворен достигнутым в сказке равновесием: Вася помирился с мамой, получил лошадку-качалку, о которой давно мечтал, старая Лошадь теперь не страдает от одиночества, и Великие Холода покинули город.

Мы читали издание этой сказки с пронзительными, «тревожными», по словам Федора, иллюстрациями Г.А.В. Траугот. Наверное, Федор волновался за Васю, узнавал в нем себя – и ему было неуютно. И действительно, сердце щемит, когда смотришь на этого большеглазого мальчишку с непослушными кудрями и вздернутым носом и на его хрупкую, тихую, трогательную маму. А еще нам показалось, что в образе безымянного города «просвечивает» родной для художников и для нас с Федором Петербург. Вечерний, заснеженный, с бесконечными, продуваемыми насквозь проспектами, с уходящими в тусклое небо куполами и шпилями.

После чтения книги мы посмотрели мультфильм «Великие Холода» по мотивам этой сказки. Он полностью озвучен одной-единственной актрисой, Алисой Фрейндлих, – и ей удалось передать взаимоотношения матери и сына тонко, глубоко, без малейшей фальши.

Ксения Зернина
Фото Юлии Крапоткиной