Напряженное вслушивание и еще более напряженное всматривание в первые несколько страниц с лаконичным емким текстом:

«Идет война.

Впереди – что-то похожее на пустыню...

В пустыне два окопа». – Мальчишки сразу объясняют, что такое окопы, девочки сосредоточенно слушают.

«В каждом окопе – по солдату». – Еще более напряженное всматривание с отдельными репликами: «Где?» – «Вон!»

«Они – враги».

И только после этого идет яркий титульный лист. Что же было до него? В общем-то, неважно. Важно, что после этого в книге появляется главный герой. Правда, его вид еще не раз будет смущать детей: «А это кто? Враг?» – «Нет, это Он! Враг – там!» – до того похожи оба солдата.

Мои слушатели – ученики первых-вторых классов. Иллюстрации для них очень важны, многие комментируют их в процессе чтения, некоторые даже «озвучивают» (например, после текста: «Утром я просыпаюсь и один раз стреляю в него» – кто-то произносит: «Ба-бах!»). По ходу чтения дети задают вопросы про внешность главного героя: «А почему он такой худой?» «А почему у него белая борода?». Слушатели начинают интересоваться жизнью героя за пределами текста: «А откуда у него там еда?» «Он, наверное, давно не брился?»

Картинка с образом врага в представлении главного героя вызывает ропот: она сильно отличается от всех предыдущих (да и последующих) его изображений. Перед нами что-то крупное, красное, неясных очертаний. Напряжение сменяется оживлением. Дети переговариваются: «Это кто? – Это убийца!» Возникают улыбки, шуточки вполголоса, мальчишки комментируют друг другу увиденное: «Нож!», «Кровь», «Ааа!», «Ууу!»…

Во время второго чтения, когда мы доходим до фразы «Начинается дождь», за нашим окном стеной обрушивается ливень. Дети кричат: «И у нас тоже дождь! Это магия!» – в самом деле, есть что-то волшебное в том, как иногда книжки проникают в реальность.

Оба раза вызвала вопросы иллюстрация с командующими. Снова какие-то непривычные образы, к тому же слишком карикатурные, немного небрежные... Дети спрашивают про генерала в черных очках: «Кто это? Он слепой?» Смеются.

И вот приближается самый напряженный момент книги: главный герой решает убить врага, чтобы закончить бессмысленную войну. Слушатели уже сочувствуют ему так, что уверены в успехе операции. Видимо, для них это желанный хэппи-энд: если убить злого врага, наконец наступит мир! В том, что враг злой, они пока еще не сомневаются. Вообще, занятно, что антитеза выглядит именно так: «Друг – тот, кто хороший, а враг – тот, кто злой».

На следующем развороте герой после некоторого перерыва снова не один: рядом с ним лев. На первом чтении дети приняли это за чистую монету, маскарад (и торчащий из пасти льва нос врага) заметили только после завершения общего чтения, когда несколько ребят листали книгу и, пораженные открытием, побежали делиться им с остальными. На втором чтении слушатели сначала захихикали: «Лев на коленках ползет!», но одна из внимательных девочек догадалась: «Это же враг!» К этому моменту напряжение почти ушло, но интрига осталась: что же будет дальше? Звучат первые догадки: «Они поменяются местами!»

Вслушивание уступило место нетерпеливому шуму: пока герой подбирается к вражескому окопу, аудитория бурлит: эхом повторяет отдельные фразы («В лицо ему хочет посмотреть!..»), что-то обсуждает, комментирует, поторапливает...

Но вот в придуманную жизнь врывается настоящая: среди рисунков мы видим фотографии. Это члены семьи врага. Кто-то первый нерешительно произносит: «Может, враг тоже хороший?» – за следующие несколько страниц это перерастает в утверждение и восклицание. При этом дети чем дальше, тем меньше понимают, где один герой, а где второй на странице. Оба похожи и оба «хорошие»... И вот последний разворот: бывшие враги кидают друг другу в окопы сообщения о прекращении войны в бутылках. Книга заканчивается многоточием.

Мы переходим к интерактивной части занятия: обсуждаем, нужны ли вообще войны, что можно сделать, чтобы их не было, чтó для каждого является символом мира. Пока дети рисуют, я думаю о том, что «Враг» ассоциируется у меня с Первой мировой, когда она перешла в состояние «на Западном фронте без перемен», и немножко с Крымской войной, вернее, с тем эпизодом «Севастопольских рассказов», где Толстой предлагает вместо больших баталий устраивать сражение двух солдат, по одному с каждой стороны. От размышлений отвлекает та самая миловидная девочка. Она вежливо интересуется, буду ли я дочитывать книжку. Мое объяснение, что дочитывать нечего, ее не устраивает: «Мы ведь так и не узнали, закончилась ли война!»

Дождь за окном по-прежнему льет.

Мария Климова