Несколько лет назад я окончательно поняла, что образование ребенка – дело рук его родителей. Поэтому, собрав друзей-единомышленников, чьи дети по возрасту примерно соответствовали моим, я создала нечто вроде семейного клуба: каждые выходные дети и родители собирались в одном из интересных мест Петербурга и изучали какую-то тему. Я составила примерную программу этих встреч на три года вперед. Сейчас эта программа уже завершена: когда мы начинали, детям было 3-4 года, в конце они готовились к поступлению в школу. За три года у нас получилось больше ста занятий. Среди них не было традиционных экскурсий; почти все занятия в музеях и городском пространстве придумала и провела я сама, а остальные проводили люди самых разных профессий – кинологи и пчеловоды, кузнецы и скульпторы (кстати, среди них было немало родственников наших детей). Трудно перечислить всё, что удалось «попробовать» детям за эти три года – они поднимались по мачтам парусника «Мир», гладили змей, работали в кузнице, выдували стекло, играли на лире. Свою главную задачу я формулировала так: дать детям опыт всматривания, «вчувствования», проживания, исследования и со-творения всего, что есть в нашем городе. Поэтому Эрмитаж и Адмиралтейство были не более и не менее важны, чем вокзалы и голубятни.

Но вот наши дети пошли в школу. Что дальше? Они только-только начали обживать и понимать бездонный мир человеческой культуры. Постоянно наблюдая за ними, я чувствовала исчерпанность «дошкольного» подхода. Я сравнивала и думала: что изменяется в ребенке в 6,5‒7,5 лет? Как эти изменения можно использовать при составлении новой программы, ориентированной уже на младших школьников? И мне показалось, что одним из самых важных открытий этого возраста является книга. Конечно, фактически все дети знакомятся с книгой задолго до школы – играют, слушают чтение вслух, пробуют читать самостоятельно. Но именно в школе важнейшим инструментом познания становится вербальный текст, устный и письменный. И для многих детей освоение этого инструмента представляет немалую трудность.

И тогда я решила, что стержнем «программы выходного дня» для наших первоклассников станет тема письменности. Первого сентября наши дети пошли в первый класс, а первые выходные сентября мы с ними посвятили изучению материалов, которые в разных культурах люди использовали для письма. На этом занятии было всё, кроме традиционной бумаги – дети попробовали писать палочками, углём, мелом на восковых дощечках, на бересте, на коже и даже на листьях пальмы. Впрочем, и с бумагой они тоже познакомились поближе: вскоре мы отправились в студию «Живая бумага», где дети сделали самую настоящую бумагу своими руками. В течение трех месяцев каждые выходные были посвящены книге, жизнь которой мы изучали и осваивали со всех сторон. Дети побывали в музее редкой книги и в действующей типографии, изучали устройство письменных приборов и состав чернил на экспозиции «От пера до компьютера», а на чудесной выставке «Дом книги» не только «играли в книги» и читали их, но и поработали в детском издательстве «Веселые чижи», создав собственные мини-книжки.

А потом мы с детьми устроили большой и важный разговор: зачем люди пишут книги и зачем их читают? Вариантов было много: чтобы веселее жить и не скучать. Чтобы учиться. Чтобы всё знать. Рисовать. И кто-то сказал: чтобы помнить. Я подхватила эту мысль: книги – это память. Память, в том числе, о времени, когда не было ни нас, ни наших родителей, и даже книг еще не придумали.

Так мы перекинули мост в первобытную культуру, когда люди не умели писать и читать. Зато умели камнем разрезать яблоко и строить шалаши: на одном из занятий дети попробовали создать жилище из камней, веток, глины и добыть с их помощью еду. В Эрмитаже они копировали древнейшие петроглифы Онежского озера и пытались их расшифровать. В музее религии мы с ними оказались внутри шаманской пещеры, послушали звук бубна и построили мировое древо. А на заключительном «первобытном» занятии они рисовали свое мировое дерево, связывающее земной и небесный мир. На каждой встрече мы читали: иногда несколько строк, иногда страницы. Изредка читала я, чаще кто-то из детей. Я выбирала те книги, которые давали ребенку возможность эмоционально прожить целостный, неделимый мир древности, в котором молнии – это не электрические разряды, а небесная кара, а люди и звери очень похожи друг на друга. Нам было важно понять – как первобытные люди договаривались между собой без столь привычной для нас письменности? Например, с помощью языка жестов – и освоение этого языка оказалось для детей целым приключением. Некоторые ребята до сих пор активно используют жестовое общение в своей семье.

Еще одна задача, которую я ставила перед собой на этих занятиях – познакомить детей с картой мира. Карты, как и книги, присутствовали на каждом нашем занятии: карты мира и континентов, физические и политические. Очень хорошим подспорьем оказалась книга рисованных карт Александры и Даниэля Мизелиньских. В ней мы находили те регионы, которые изучали на занятиях, отмечали их флажками и наклейками, искали узнаваемые детали-символы, говорили об Африке как родине человечества и прослеживали пути, по которым люди из Африки «расходились по миру». Мы как бы шли вслед за этими первобытными путешественниками и делали остановки там, где рождались древнейшие культуры.

Вот, например, остановка в доколумбовой Америке. Побывав в Кунсткамере, дети познакомились с жизнью индейцев – их костюмами, ремеслами, образом жизни. Там же они узнали о веревочном и предметном письме индейцев. Поэтому одно из следующих занятий мы посвятили индейским способам общения. Изучив основные «слова» предметного письма, дети разбились на группы – каждая из них составляла сообщение, которое остальные группы пытались расшифровать. И тут дети столкнулись с тем, что добиться правильного понимания такого сообщения почти невозможно: каждый вкладывает разное содержание в один и тот же предметный знак. Вот, например, мальчики составили такое «письмо»: горшочек, палка и человеческая фигурка. Девочки, «получившее» это послание, решили, что их приглашают в гости попробовать какое-то вкусное блюдо. А оказалось, что мальчики-«отправители» просили их о помощи в приготовлении еды.

Эта ситуация очень напоминала ту, в которой оказались тегумайцы – герои сказки Киплинга «Как было написано первое письмо», которую мы читали на этом занятии. Читали – и обсуждали: зачем же людям нужно писать?

Составляя предметные письма, дети на собственном опыте выяснили, что три камешка или пять палочек – важные элементы послания! – можно случайно сдвинуть или вообще потерять. И тогда послание не будет понятно адресату. Осознав эту закономерность, дети самостоятельно сформулировали идею пиктограммы, рисуночного письма. Мы вспомнили уже виденную в Кунсткамере пиктографическую летопись индейцев дакота, рассмотрели другие рисуночные письма индейцев и попытались их расшифровать.

Большим подспорьем при планировании этого занятия для меня оказалась книга Светланы Прудовской «История букв своими руками», в которой предложено несколько простых и интересных заданий по изучению предметного письма и пиктограмм (в том числе тех, что дети ежедневно видят на улицах города).

От пиктограмм один шаг до иероглифов. Наша следующая тематическая «остановка» – Древний Египет. Почти полдня мы провели в египетском зале Эрмитажа: читали древние мифы, пытались определить, головы каких животных «носят» египетские боги. Конечно, мы не смогли пройти мимо мумии, рядом с которой поговорили о загробных представлениях египтян, а затем перешли к рассматриванию саркофагов тысячелетней давности. На саркофагах дети обнаружили иероглифы и начали их перерисовывать. Это увлекло их невероятно: целые листы оказались исписаны иероглифами. Дети искали одинаковые иероглифы, вглядывались в них, пытались расшифровать значение.

А в следующий раз они работали с книгой «Fun with hieroglyphs», выпущенной лондонским Британским музеем. К книге прилагается набор штампов с самыми популярными иероглифами. Правда, иероглифы тут даны в переводе на английский, но это не составило проблемы для наших первоклассников: каждый из них написал по-древнеегипетски свое имя, поздравление с новым годом и днем рождения. Тем более, под рукой у них была «Рабочая тетрадь египтолога» с интересными заданиями по иероглифам.

После египетских иероглифов настало время китайской письменности. Наше «погружение» в азиатские культуры длилось несколько месяцев и оказалось одинаково захватывающим и детей, и для родителей. Эрмитаж, Кунсткамера, музей религии, музей фарфора, Китайский дворец Екатерины II, китайский сад и ши-цза на невской набережной… Дети расписывали вазы, исследовали порох, исполняли танец дракона, играли в старинные китайские игрушки, учились есть рис палочками и выращивать шелковичных червей.

Занятие по китайской каллиграфии мы начали с чтения старинной притчи о четырех китайских сокровищах – бумаге, кисточке, чернилах и чернильнице. «Почему же чернила – это сокровище? Почему они не менее важны, чем рис?» – спросила я детей. Оказывается, что чернилами можно попросить о недостающем рисе. Рассказать соседям, как его вырастить. С помощью чернил можно продать рис. Можно его нарисовать… Под руководством художника-каллиграфа дети учились не писать, а рисовать иероглифы. Это был трудный и совершенно новый для них опыт – опыт сознательной «замедленности», вдумчивого созерцания. Мы не ограничивали время, никого не торопили и просили добиться такого результата, который сам ребенок оценит высоко. Дети перевели немало черновиков, прежде чем остановились. Они рисовали тушью иероглифы счастья, весны. Получилась настоящая картина, достойная отдельного места на стене дома. Мне важно было обратить внимание детей на то, что китайские дома часто украшены иероглифами (хотя трудно представить российские жилища, украшенные буквами) – так разница между смысловым наполнением буквы и иероглифа стала для детей наглядной.

***
Конечно, вся эта деятельность – организация, разработка и проведение занятий – занимает огромное количество времени. Фактически, это «вторая работа». Иногда она становится даже важнее «первой». Почему? Во-первых, я вижу неугасающий (наоборот – всё разгорающийся) интерес детей к самым разным проявлениям человеческой культуры, древней и современной. Дети начинают гораздо лучше понимать и ценить окружающий их мир. Во-вторых, я замечаю (по косвенным признакам), как меняется внутренний мир детей, их привычки – они становятся более гибкими, открытыми, «отзывчивыми» к культуре. Важно, что эти изменения касаются не только детей – ребенок меняет всю семью (а среди участников занятий есть совсем простые семьи, недавно приехавшие в Петербург из маленьких городов и сел), заражает взрослых своим любопытством и стремлением творить. Конечно, я не могу предсказать, как отзовутся наши занятия в будущем этих детей. Я не знаю, какими выйдут дети из того «культурного бульона», который сейчас мы для них заварили. Но, между прочим, к концу первого класса даже мой сын перестал ненавидеть уроки письма.

Анна Рапопорт